Наткнулась в сети на материал про отшельниц. Про женщин, которые добровольно и совершенно осознанно десятилетиями живут вдали от людей, по религиозным ли соображениям, ради душевного спокойствия или ради науки.
Раньше мне казалось, что отшельничество — это какая-то особая мужская стезя, а женщина – существо более социальное, и изоляция дается ей с трудом.
Но войдя в тему, я поняла, как я ошибалась.
Оказывается, по всему миру, включая необъятные леса нашей страны, есть множество норок, землянок и избушек, хозяйки которых однажды выбрали одиночество, и не очень-то хотят обратно.
И тут, я подчеркну, речь идет не просто о том «бабском одиночестве» в квартире с сорока котиками, которое уже даже никого не пугает, настолько эту байка уже истаскалась, переходя из одного грязного рта в другой. Потому что то, что с сорока котиками – это болезнь, частный случай феномена собирательства.
Это, извините, психиатрия. И наличие мужа и детей тут может помочь только в одном – что родственники вовремя заприметят заболевание и отправят женщину в психоневрологический интернат.
А отшельничество – это все-таки добровольный выбор.
Эмма Орбах живет в лесу 18 лет. Сейчас ей 58.
Женщины сами организуют себе жилье, обустраивают туалет и ванную, добывают и готовят пищу, сами защищают себя от внешней среды. И иногда эти жилища организованы весьма неплохо.
Я вдруг вспомнила раздающееся время от времени в интернете бульканье на тему «вот произойдет катастрофа, разрушится цивилизация – вот тогда бабы приползут ко мне за тушенкой…».
А к этим женщинам в принципе сами потрясающие кулачками тушеночные короли могут приползти – такой там опыт выживания в дикой природе. Смотришь – и как будто заглядываешь в бездну.
Что-то невероятно притягательное есть в людях, преодолевший едва ли не главный страх человечества – страх одиночества.
Читайте также: Как добрые родственники и друзья превратили женщину в старушку
70-летняя канадка Зои Лукас живет на пустынном холодном острове Сейбл почти 50 лет.
Я сейчас говорю не про ту пошлость, которую нам пытаются втюхать недообслуженные граждане с маркировкой «одинокая старость». Не про бытовые удобства из серии «Как же ты без суровой мужской руки в однокомнатной квартире? А если полочка отвалится? А если кран потечет?».
И не про всякое оздоровление народными средствами вроде чл@на. И даже не про «некому воды подать». Я говорю про более глобальные вещи, от которых по коже бегут мурашки.
18 лет в одиночестве… 30 лет в одиночестве… 40 лет в одиночестве… И ведь все они говорят про себя наткнувшимся на них случайно исследователям: у меня все хорошо.
Я не одинока – у меня есть природа, есть пение птиц, есть мои друзья – животные… Есть все, что нужно для счастья.
Читайте также: Почему не надо пить из чужой чашки
Элизабет Претеджон, которая в течение 47 лет была единственной жительницей деревни Холлсандс.
От одиночества невозможно уйти. К одиночеству невозможно прийти.
Его нельзя залатать другими людьми. Это не ссылка, куда отправляют за «копание в женихах» и «слишком высокую планку».
Нет одиночества мужского и женского. Есть только состояние души.
И именно от него, так или иначе, придется танцевать.
