С каждым годом шансы человека жить дальше стремительно уменьшаются. Финальные титры приближаются, а ценность жизни от этого только растет.
Моя пра-прабабушка с 30 лет начала принимать лекарства от сердца, которое барахлило. Молилась усердно каждый день, чтобы Бог даровал ей жизнь — 8 детей нужно было на ноги поднимать. И, сама того от себя не ожидая, дожила до 96 лет.
А вот коллега, 52-х летний крепкий, статный мужчина, неожиданно покинул этот мир. Хотя ничего не предвещало. Зимой и летом плавал, в горы ходил. Но судьба распорядилась иначе. Сердце просто встало и не завелось.
Писательница Виктория Токарева до последнего дня общалась со своим другом, соавтором сценариев к прекрасным советским фильмам — Георгием Данелией. Он часто звонил ей по телефону и говорил, что не хочет и не может дальше жить. Читать стало невозможно, зрение упало. Мысли и воспоминания путались в голове. Режиссер понимал: он не успел снять все то, о чем мечтал. Время отобрало у него силы, возможности…
Данелия в свои 88 лет тяжело болел, прошел через искусственную кому, дышал через кислородный аппарат, изъяснялся жестами.
— Зачем я живу в таком состоянии? — задавал он вопрос в пустоту, а жизнь все не хотела отпускать его из своих объятий.
Читайте также: Придёт час и тот, кто причиняет зло, будет просить вас о помощи
Мысли Виктории Токаревой
Писательница, которой в этом году исполняется 84 года, размышляет над тем, что человек чувствует на закате жизни:
И не смотря на то, что человек становится все безразличнее и равнодушнее к тому, что его окружает, писательница уверена:
«В старости тоже хочется счастья. Старость — хорошее время. Тем более, что выбора нет. Человек может быть либо старым, либо мертвым».
Если вы наберете в поисковой строке фразу: «Как понять, что жить осталось недолго, что чувствует человек», искусственный интеллект предложит вам с десяток верных признаков. Это и потеря вкуса, обоняния, отеки и онемение, ломкие ногти, кости и волосы, резкие перемены аппетита, настроения. Желание видеться с родными как можно чаще, либо напротив, острое желание уединяться в тишине.
Классик русской литературы Александр Куприн в своем рассказе «Леночка» изобразил мужчину 45-лет, которого охватили тревожные мысли о том, что жизнь конечна. Его сильно потянуло к родным, любимым местам. Захотелось снова побывать там, где он когда-то бродил молодым, наивным, полным веры в прекрасное. Там, где он любил и был любимым.
Куприн пишет о признаках душевного увядания:
В его вкусах, чувствах и отношениях к миру совершался какой-то незаметный уклон. Сам собою сузился круг радостей и наслаждений, явились оглядка и скептическая недоверчивость во всех поступках, выветрилась бессознательная, бессловесная звериная любовь к природе, заменившись утонченным смакованием красоты, перестала волновать обаятельная прелесть женщины.
Мысль о собственной смерти стала приходить не с той прежней беззаботной и легкой мимолетностью, с какой она приходила прежде, – точно должен был рано или поздно умереть не сам он, а кто-то другой, – а в тяжелой, резкой, жестокой, бесповоротной и беспощадной ясности, от которой на ночам холодели волосы на голове и пугливо падало сердце.
Цитата Юрия Нагибина
Советский писатель Нагибин вел дневниковые записи с начала Великой Отечественной Войны до развала СССР. За две недели до своей кончины он отдал рукописи издателю, сказав, что читателей не может не заинтересовать искренность и беспощадность этих слов, которые способствуют самопознанию.
В своем «Дневнике», которого критики назвали великим документом ушедшей эпохи, мастер рассуждает и на тему того, какие чувства охватывают человека на закате жизни:
Говорят, что умирающий начинает за собой «прибирать», как будто чувствует… Вот я также с утра до поздней ночи прибираю за собой, не в физическом, а в душевном смысле.
Читайте также: Михаил Лабковский: «Счастье – это когда вы просыпаетесь и вам тупо хорошо. Просто так»
Я всё время будто подвожу итоги, определяя ценность давних и недавних переживаний и людей, стоявших близко ко мне, и сделанного мною. Я словно пытаюсь оставить за собой порядок, чистоту, пытаюсь сохранить за собой лишь то, что было подлинно моим в этом мире.
